Тим О'Рейли и Ричард Коман

Код + закон: интервью с Лоуренсом Лессигом

С помощью закона и технологий Голливуд атакует наши основные права

Тим О'Рейли: Вы высказали утверждение, которое мы внесли в брошюру конференции: "Это великое будущее Интернета. Мы даже не начали понимать или воображать все возможности". Что вы думаете о пирринге?

Лоуренс Лессиг: Как показала ваша конференция, люди поняли, что с возрастанием мощности локальных машин и распространением дешёвого постоянного соединения, возможности по удалённому взаимодействию компьютеров, в соответствии с первоначальными принципами Интернета, наконец-то воплотились в жизнь. Сфера применения расширалась далеко от первоначального набора приложений для обмена музыкой. Так, много волнения вызывает крайне мало используемый ресурс распределённых вычислений, который может решать задачи, слишком дорогие для отдельных систем, распределяя их. Плюс традиционное беспокойство о взрывном распространении неконтролируемых или трудных в контроле архитектур, которые позволят людям делать то, что они хотят делать.

О'Рейли: Вещь, которая более всего задела меня в Вашей книге, была история о том, что когда дело о телефонном прослушивании впервые слушалось Верховным Судом, судьи заявили: "Не видим проблемы", поскольку исторически защита приватности базировалась на предположении о физическом вторжении кого-либо в ваши владения. И так было до тех пор пока 40 лет спустя телефон не стал поистине повсеместным и частью жизни каждого, только тогда Верховный Суд пересмотрел своё решение и сказал "Надо же!". Эта история заинтересовала меня как тот фон, на котором происходило возвышение компьютерных сетей и грандиозные социальные изменения, то с чем мы боролись, то на что люди на хакерском рубеже, для которых пребывание в сети – повседневная жизнь, имеют взгляд очень отличный от взгляда законодателей, которые могут вообще не использовать компьютер, или использовать его через секретаря. Меня интересуют Ваши мысли по поводу роста сетей и того, каким образом это изменит правовой режим в обозримом будущем.

Лессиг: Пока можно выделить два важных этапа в истории Интернета. Первый этап достиг высшей точки около 1997 г., когда Верховный Суд принял решение по делу Рено против АСГС (Американский союз гражданских свобод, ACLU - Прим. переводчика) (отмена Акта о благопристойности в коммуникациях). Это дело отражает времена, когда мир посмотрел на Интернет и сказал: "Это удивительная новая технология, с которой нужно обращаться как можно бережней". Или по-другому: "Конгрессу при регуляции этой сферы следует действовать как можно медленней, чтобы быть уверенным, что он своими действиями не навредит этой крайне важной области действия Первой поправки, какой является Интернет".

Сейчас этот исторический факт кажется удивительным, поскольку, как Вы заметили по поводу выявления телефонного прослушивания, ранее первой реакцией судейской корпорации на приход новой технологии было проигнорировать её важность. Но на первом этапе истории Интернета Верховный Суд был крайне аккуратным с Интернетом и его потенциалом, очень сильно было желание не напортачить с регулированием.

Но теперь, на втором этапе эволюции Интернета, с приходом проблем копирайта, подобная позиция исчезла. Так с появлением архитектур P2P (которые используются для обмена музыкой способами, не одобряемыми музыкальной индустрией), суды, вместо того, чтобы реагировать в духе дела Рено против АСГС, пытаются рефлекторно задавить рождающуюся технологию, ввиду того, что если её не остановить, это будет концом копирайта.

Текущий, второй этап истории Интернета – это по-настоящему опасный вызов, которому должны сопротивляться конференции, такие как ваша. Так как взаимотношения данной новой технологии и системы права сфокусировались на одном частном приложении, развитие всей новой архитектуры будет осложнено судебным багажом этого единичного приложения. Но глупо думать о P2P применительно лишь к музыке, это всё равно, что думать об Интернете применительно лишь к порнографии. Каким бы ни было начало технологии, это ничего не значит по сравнению с возможностями архитектуры в обслуживании многих других крайне важных функций.

Столько судебных битв ведётся, чтобы заставить суд быть таким же терпимым к этой развивающейся архитектуре, как он терпим к порнографии. Если бы вам пришлось выбирать между защитой детей от порнографии и защитой Голливуда, вы бы сделали исключение (из закона) в пользу защиты детей. Но, вопреки рассудку, наша судебная система постановила отдать детей ветрам Интернета, пусть родители сами о них заботятся, но как только затрагиваются интересы копирайта, мы должны склонятся перед объединённой мощью Голливуда и судов.

О'Рейли: Чем вызвано такое различие?

Лессиг: Циник во мне говорит, что адвокаты, защищающие Голливуд лучше оплачиваются и носят костюмы дороже. Думаю, правда в том, что авторское право в течении очень долгого времени было крохотной частью американской юриспруденции, далеко отстоящей от традиционной юриспруденции Первой поправки, что имело смысл до эпохи Интернета. Теперь же существует несомненная связь между интересами Первой поправки и сферой авторского законодательства. Пока судебная система одобряет экстраординарную экспансию авторского права и его вторжение в сферу свободного слова.

Полагаю, когда эти дела доберутся до Верховного Суда (если преследуемых компаний будет достаточно для проталкивания дел в Верховный Суд), суд восскановит баланс в этом споре в пользу защиты инноваций. Но сейчас реальная опастость в том, что звукозаписывающая индустрия преуспела в своей цели, которая, как сказала Хилари Розен (президент и главный администратор Американской ассоциации звукозаписывающих компаний), состоит в гарантии, что ни один венчурный капиталист не будет инвестировать деньги в новые формы дистрибуции без разрешения Голливуда. Ну, это укрепляет старую модель творчества, которую, как я думаю, Интернет имеет возможность разрушить.

О'Рейли: Что Вы думаете об усилиях некоторых компаний, в частности BMG, поднять решения, напоминающие Napster?

Лессиг: Я считаю, это следует поощрять, так же как широкий круг альтернатив, при условии, что эти альтернативы не усиливают власть компаний сказать "да" или "нет". Поощрение развития компаний за пределы традиционных медиа – важный способ борьбы за воплощение потенциала инноваций.

Посмотрите, например, на дело MP3.com. MP3.com представлял собой попытку облегчить людям прослушивание своей собственной музыки. Он не содействовал копированию чьей-либо ещё музыки. Он всего лишь давал возможность прослушать мой CD, где бы я не находился, на работе или дома. Это была креативная попытка увеличить ценность музыки для пользователя. Не было показано, что из-за этого возрасло количество ворованной музыки; напротив, фактически были предприняты важные шаги для защиты от незаконного копирования музыки. Но вердикт судебной системы был – "абсолютно умышленное нарушение авторского законодательства" и мы накажем вас со всей возможной строгостью – миллионов 100 долларов будет как раз для компании за её эксперименты с различными формами дистрибуции.

Таким образом, судебная атмосфера, направленная против инноваций в какой-либо сфере, ведёт к уменьшению инноваций. Одна из областей развития, где эта атмосфера приобретает величайшую важность – это пирринговые архитектуры, которые значительно облегчают обмен данными. В свободном обществе никого бы это не волновало, но суть в том, что эта архитектура – проклятие для индустрии копирайта.

О'Рейли: Что Вы смогли показать убедительно, так это смещение баланса в пользу держателей авторских прав. Известны ли Вам другие случаи, где индустрия копирайта пыталась расширить свои привилегии за счёт таких прав как "добросовестное использование" и так далее?

Лессиг: Да, конечно. Как Вы помните, когда начался спор вокруг копирайта в киберпространстве, индустрия копирайта носилась с криками о том, что киберпространство убивает нас, что становится невозможно проводить авторские права в жизнь, что нам нужно множество новых законов. И они добились принятия некоторых таких законов, направленных на укрепление их прав, включая Акт о авторском праве цифрового тысячелетия.

Однако, с самого начала были люди, и я в их числе, которые говорили: "Не торопитесь, от ослабления позиций копирайта, вытекающего из архитектуры киберпространства, есть отличное лекарство – это развитие кода, улучшающего управление данными".

И были люди, такие как Марк Стефик из Xerox PARC, разрабатывавшие архитектуры для управления данными защищённых систем, позволявшие распространять авторские права вместе с контентом без боязни кражи контента. Существенно, что защищённые системы не только обеспечивали копирайтерам права, гарантируемые авторским правом, но и фактически могли дать держателям прав больше возможностей, чем закон.

Таким образом, держатели авторских прав могли получить гарантию, что их работа будет использована в строгом соответствии с их желаниями, в противоположность традиционным юридическим структурам, дающим держателям копирайта некоторый контроль за использованием их работы, но никогда полного контроля.

Где происходит настоящая битва, так это там, где код и закон объединяются, чтобы урезать права, предоставляемые потребителям старым авторским правом. Наилучший пример – дело DeCSS – в данный момент я пишу фабулу для него, где аппеляционный суд столкнунулся с законом Конгресса – антипиратским положением Акта об авторском праве цифрового тысячелетия, в котором развитие средств для взлома схем защиты контента приравнивается к преступлению. Суд второй инстанции должен решить, является ли этот закон конституционным, поскольку фактически он запрещает взлом схем защиты контента даже в целях добросовестного использования.

Таким образом, суть иска в этом деле в том, что частное применение этого кода (DeCSS был разработан для взлома защитного кода CSS на DVD-дисках) полностью находится в рамках добросовестного использования в понимании традиционного авторского законодательства. Запретом этой программы фактически уничтожается защита добросовестного использования, традиционная для авторского права.

Ричард Коман: Можно попросить Вас дать традиционное определение добросовестного использования?

Лессиг: Конечно. Обычная идея добросовестного использования – а закон крайне неясен в его определении – состоит в том, что владельцы авторских прав не имеют права на полный контроль за использованием своих защищённых копирайтом материалов. Вы имеете права в рамках добросовестного использования ограниченно свободно использовать защищённые материалы в целях критики, в целях демонстрации, в целях персонального потребления и т.д.

В контексте программного обеспечения, крайне важен момент, имеете ли вы право на обратную разработку программ с целью обеспечения взаимодействия с другой своей программой. Программная индустрия пытается это запретить. Но суды довольно решительно выступают в защиту обратной разработки.

Итак, это означает, что вы можете отксерокопировать главу из книги или скопировать статью из журнала, если хотите взять их для прочтения домой. Но вам не позволяется, например, скопировать книгу целиком и раздать копии всем своим друзьям – это не добросовестное использование; или профессору нельзя скопировать все статьи, необходимые для занятий, и раздать их студентам вместо покупки соответствующего сборника. Закон пытается провести разграничение между использованием, облегчающим распространение информации, и использованием, подрывающим рынок авторских работ. Вот в чём цель добросовестного использования.

Что характерно для цифровой сферы, то что здесь добросовестное использование ограничивается одновременно и технологиями, и лицензиями, с которыми вы соглашаетесь, устанавливая программное обеспечение.

Прекрасным примером является электронная книга "Алиса в Стране Чудес", которая, для начала, находится в общественном достоянии, и на самой первой странице среди прочего читаем: "Вы не имеете права читать эту книгу вслух". По существу вам не позволяют читать "Алису в Стране Чудес" ребёнку на ночь. Вот от каких прав мы отказываемся ради получения этой книги из рук частного лица или компании.

В общем, целая группа прав, что мы на практике имели в случае с обычными книгами, такие как право одалживать книгу другу, право уничтожить её, право скопировать главу, право читать её своим детям, – все эти права стёрты из цифрового мира, поскольку лицензии и код, встроенный в книги делают невозможным легальную передачу книги другу, или продажу кому-либо ещё, или копирование главы, или, как в этом случае, чтение её ребёнку.

То есть они используют код договора для ограничения ваших прав. Они могут это делать, поскольку авторское право всегда допускало и договорные отношения в дополнение к правам, предоставляемым копирайтом. В действительности люди не тратят времени на вникание в эти договора, поскольку они по сути невыполнимы.

В принципе и в лицензии при продаже бумажной книги можно написать всё, что угодно, ну и что дальше? Нельзя дать другу - как проследить за выполнением этого? А поскольку невозможно обеспечить выполнение, нет причины выдвигать эти требования. Но теперь технология сделала возможным отслеживание соблюдения требований, и копирайтеры сказали: "Мы всегда могли ввести эти ограничения, и вот мы их вводим".

Но отдача от этих действий настолько существенно изменила сферу авторского права, введя неограниченную возможность добавлять любые условия на распространение работ, что исчезла любая видимость баланса между защитой копирайта и свободой доступа или добросовестным использованием. Так неясность, привычно существовавшая в законе, дала возможность держателям авторских прав расширить свои права до такой степени, что любой из нас имеет шанс сесть в тюрьму.

О'Рейли: Вы не думаете, что рынок восстановит некоторый баланс? Когда я думаю, например, о защите программ от копирования, я вспоминаю, что в 80-е выходило множество подобных статей о распространении программного обеспечения для персональных компьютеров, много времени тратилось на защиту от копирования и лицензии. Было немало сходных истерик по поводу того, что невозможно будет заработать деньги на программном обеспечении. Теперь мы знаем насколько это ложно. Билл Гейтс сумел разработать несколько бизнес-моделей, которые работают чертовски неплохо. Не думаете ли Вы, что реально это всего лишь период истерики, который пройдет, как только люди найдут работоспособные бизнес-модели, или мы столкнулись с настоящей проблемой?

Таким образом, производители будут вынуждены усвоить различные бизнес-модели, которые приведут к огромному увеличению объёма распространяемого контента по совершенно иным, чем сейчас, ценам. И это будет благом для бизнеса. Так что вы можете решить, что если не существующая индустрия, так в любом случае новое поколение добровольно примет эти разнообразные бизнес-модели.

Однако, у этого ответа не хватает кусочка, из-за которого я не верю в полную аналогию со случаем защиты от копирования 1980-х. Дело в том, что технологии, применявшиеся в 80-е для защиты программ были на самом деле очень громоздкими и сырыми. Это вызывало реакцию пользователей против них; были многочисленные случаи, когда абсолютно законный доступ к чему-либо был настолько затруднён, что выводил людей из себя.

Но это можно исправить, если развить технологии, обеспечивающие бесшовное, невидимое управление контентом и доступ к нему. Если возможно сделать управление не громоздким, невидимым, обеспечить автоматическое изъятие денег при различных действиях пользователя, то это сделает контроль над вашими правами весьма мягким. И если так будет, индустрия выберет максимизацию своего контроля, а не достижение баланса, предполагаемого традиционным авторским правом.

Коман: Существует аргумент, что звукозаписывающую индустрию стесняют в её возможностях по распространению полного круга музыкальных каталогов ограничения, связанные с радио, видеоканалами, такими как MTV, и что доступ к Интернет-технологиям, таким как Napster или вебкастинг, реально позволит им сделать доступными для множества людей более широкий круг музыки, чем сейчас.

Лессиг: Да, полагаю индустрии следует сфокусироваться на поиске выигрышных моментов в сложившейся ситуации. Такие люди как Майкл Робертсон из MP3.com пытаются заработать на преимуществах Интернета по сравнению с традиционными медиа. Полагаю, что поражение традиционных медиа в борьбе с Интернетом неминуемо; если события будут развиваться по пути, проложенному Майклом Робертсом, это приведёт к ослаблению власти традиционных медиа над артистами, а власть над артистами и дистрибуцией составляют ядро рыночного могущества существующих медиа. Вот в чём для них реальная угроза от Интернета. Дело не только в распространении существующего контента, но и в том, кто контролирует производство нового контента.

О'Рейли: Давайте вернёмся к пиррингу, есть у Вас какие-либо обнадёживающие соображения, или Вы видите в будущем одни угрозы?

Лессиг: У меня есть несколько обнадёживающих стратегических соображений. Я пытаюсь продвигать, где только возможно, идею использования сущестующих, даже напстерподобных форм, для распространения немузыкального контента, например, аудиоконтент – записи бесед или журнальные колонки, распространяемые в виде mp3-файлов в Napster'е, несколько размыли представление о том, что можно получить через Napster. На мой взгляд, стратегически чрезвычайно недальновидным является их решение структурировать контент так, что 99 процентов обмена приходится на музыку, в отличие от того огромного потенциала, что пытается реализавать MP3.com – распространение всех видов контента, большинство из которых не защищены копирайтом. Думаю, этот обнадёживающий стратегический шаг поможет выдержать нам напор атаки по поводу защищённого контента.

И ещё одна большая надежда – я только что сегодня прочитал о том, что Microsoft развивает эту штуку под названием Farsite, Вы это видели?

О'Рейли: Да.

Лессиг: В этом случае задействован очень большой, практически институциональный игрок, который принимает решение развивать технологии, использующие этот крайне недооцененный ресурс Сети. Получается, что файлобменные структуры могут использоваться и в коммерческой области. В своей книге я очень скептически отзываюсь о той роли, которую играет коммерция в деле защиты традиционных свобод в киберпространстве. Но сейчас я начинаю думать, что мы сможем заполучить большую коммерцию в защитники пирринговой архитектуры.

О'Рейли: Да, это полностью совпадает с нашим подходом на конференции. Наша цель – продемонстрировать спектр интересных работ, проделанных с помощью данных технологий. Фактически, тема музыки – относительно небольшая часть конференции. Мы предметно разговариваем о следующем поколении компьютерных сетей с тысячами приложений, и, думаю, мы увидем это будущее. Вопрос в том, как скоро?

Лессиг: Верно.

Koman: Меня удивляет то, что Вы связываете тенденции в других областях, например попытку ввести копирайт на человеческий геном или попытку фармацевтических компаний установить право собственности на органические вещества, найденные в природе с странах третьего мира, с американским стремлением к расширению границ авторского права.

Лессиг: Я действительно считаю, что эти вещи связаны, в том смысле, что американцы продвигают по всему миру следующий взгляд: прогресс проистекает от совершенной защиты интеллектуальной собственности. И это несмотря на факт, что наиболее инновационное и прогрессивное пространство – Интернет – это место, где интеллектуальная собственность наименее уважаема. Как вы знаете, факты говорят не в пользу этой идеологии. Это та точка зрения, которую продвигаем мы.

Да, я считаю, что они связаны в этом смысле, но я не против интеллектуальной собственности. Я даже не уверен, что попытка запатентовать процессы в проекте исследования человеческого генома или в области фармации – дурная вещь. Я не разбираюсь достаточно в геноме, чтобы высказать своё мнение. Я знаю, что фармация – одна из областей, где патентование вроде бы работает хорошо в плане стимулирования инноваций, обеспечивая существенную прибыль разработчикам. Так что, возможно, в этой области это действительно хорошая вещь.

Но проблема в том, что юристы учат нас, что существует лишь один вид рынка инноваций – где приходит одинокий изобретатель с идеей и нуждается в защите. Это неплохо описывает то, что происходит в фармацевтической индустрии, но совершенно не подходит, например, разработки программного обеспечения. В области программного обеспечения, где развитие идёт последовательно и взаимосвязано, патенты оказывают крайне разрушительное влияние на инновации, на процесс развития и внесения на рынок новых идей. Таким образом, ошибка юристов состоит в нежелании делать различие между разными видами инноваций.

Нам нужно как следует, с прагматических позиций, подумать о том приносит интеллектуальная собственность пользу или вред, и если нельзя показать, в чём польза, тогда нет причин её поддерживать.